© JT137, 2012

Джейк и Салли

Написано в полусне

Подъезжая к дому, Джейк заметил у коновязи вороную кобылу и изрядно напрягся: предположения, о которых он минуту назад и не ведал, стройным вихрем закружились в его голове; все помнили, как прошлой весной закончились визиты дядюшки Сэмюэля к любимой племяннице, не помнил только муж, упавший в пыль на пороге собственного дома — кровь тогда так и хлынула, стреляли дробью, которой ему почти оторвало голову. Шериффы конечно назначили награду за их головы, но как обычно и бывает — никого так и не нашли.

Придерживая поводья и задаваясь вопросом: кого же, чёрт возьми могло принести в дом, стоящий на отшибе городка, Джейк вспомнил бабушку, и её слова о том, что верной жена может быть только в двух случаях — либо в могиле, либо среди индейцев. Насчёт индейцев Джейк не был уверен, а опыт хоть и короткой, но насыщенной жизни на Западе подтверждал: что кем бы не представлялась дамочка, и кем бы не являлась — всегда у ней внутри есть бесы, которые могут сделать чорт знает что, только потому, что она баба; вспомнить хоть ту безумную историю с лишением сана Отца О'Нила прошлой весной. О ней мало говорили, из жалости ли, или отвращения, а старик быстро постарел, в какие-то дни, и уехал к родным, на Восток. О кострище, в котором шериффы после нашли горелые останки тела суки Ласье, никто будто бы не вспоминал, да оно и понятно.

Тавро на кобыле ничего не дало — круглая печать Кольца встречалась на всём Западе, и только протёртое добела седло и пыльные сумки указывали, что род занятий владельца заставляет того подолгу не слезать с лошади.

Наскоро привязав лошадь, и тронув прохладную сталь револьверов, Джейк распахнул дверь; золотые пылинки закружились вокруг него будто нимб, и пропали, когда он ступил внутрь.

2 февраля 2012 года, 13:37